Дорогие читатели, в сети появились тролли, создающие фейковые странички об авторах и от имени Проекта Метаморфозы, иногда даже выпрашивающие денег якобы от нашего имени - пожалуйста, будьте бдительны. Мы творческий проект и ничего не просим у своих единомышленников!Повесть первая.
ПРИРУЧЕНИЕ ДРАКОНА.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Эпизод 2
- Аня и не вспоминает никогда родителей. Спрашивала раньше, правда ли то, что она помнит про пожар. Года четыре уже не вспоминает. У нас ведь даже фотографии их не осталось, а Аня так похожа на Галю, - с болью в голосе говорила Баба Тая, двоюродная бабушка Анны на встрече с психологом.
Ей под опеку отдали Аню после трагедии. Когда в больнице подтвердили, что малышка совершенно здорова, нет даже признаков отравления, решили все-таки подержать ее в детском отделении еще пару дней. В это время искали родственников. Единственной родней оказалась Таисия Львовна, пятидесяти лет. Аня сразу узнала Бабу Таю, когда та примчалась в больницу после страшных новостей о Гале и Игоре. Анну отправили жить к бабушке.
- Ведь девять лет прошло, а мне кажется, Анечка хоть и молчит, но переживает.
- Анна боится чего-нибудь? Огня, одиночества, темноты? – спросила тучная дама, психолог семейного кризисного центра.
- Нет, одна она любит оставаться, в темноте как кошка ходит. Иногда ночью даже вот встанет и через всю квартиру может пройти, не включив свет. Я так не могу, а она может. Огня не похоже чтобы боялась, хотя вот спички не любит. Говорит, что запах серы похож на горелые волосы.
Таисия была внимательной, благоразумной бабушкой для Ани. Она поддерживала ее, но не навязывала лишних разговоров. Девочка росла аккуратной, вежливой, хорошо училась и никому не доставляла проблем.
- А скажите, Таисия Львовна, как у Анны складываются отношения со сверстниками? – тучная дама почти не смотрела на Таисию, быстро заполняя карту на новую семью.
- Вот сложно сказать, - Баба Тая наклонила голову и потерла пальцами левый висок. – Люди к Анечке тянутся. Всегда так было. Разные - и сверстники, и дети, и взрослые. Она умненькая, сдержанная, внимательная. В детстве даже вот такие случаи были, к примеру. Приходим мы на площадку гулять. Там ребята дерутся из-за чего-то. Она к ним поближе сядет и раскрашивает картинки, и поглядывает украдкой. Драчуны посмотрят внимательно, о споре забудут тотчас. Подойдут и следят, как она рисует. Вокруг нее все всегда собираются. А вот сама Аня холодно к людям относится. Вежливо, но холодно. Я вижу, что о ней одноклассники заботятся, и учителя. Только приболеет, день в школу не придет – звонят обязательно, интересуются. А ее спрошу, с кем мол в классе дружишь, к кому на день рождения пойдешь, так она отвечает, что ни с кем не дружит.
- Это и есть основная проблема, которая привела вас в семейный центр? – уточнила тучная дама.
- Ну, мне это кажется странным, но это не главное.
- А что вас больше всего обеспокоило?
- Вот, - Баба Тая положила на стол плотную кожаную папку с медными уголками и большой клепкой-замочком. – Вот это пугает меня больше всего.
Тиснение, несколько потертое, украшало папку: сплетение из змей и цветов. Причудливый орнамент, которого раньше тучной даме не приходилось видеть, хотя множество символов разных эпох и культур проходило через ее практику работы с подростками. Сколько сейчас идейных течений, группировок и сект. Казалось, в молодежи концентрируются явные и тайные знания всех времен и народов, и в неумелых руках детей они были опасны. Множество случаев…
Орнамент можно было бы поместить на гербе, хотя узор, пожалуй, слишком сложен и причудлив.
В папке лежала стопка из рисунков Анны. Рисунки мрачные, агрессивные, притом очень реалистичные и едва не профессиональные. Лист за листом перебирала их психолог, каждый раз сталкиваясь при первом взгляде с живым, осязаемым дыханием, исходящим из картин. Или скорее, ей казалось, что сами рисунки затягивают ее в свое пространство.
Коллажи из лиц, сцен, предметов при всем ужасе, запечатленном на них, выглядели потрясающе притягательными, зачаровывали. Дама не могла оторвать глаз от изуродованных тел, разрушенных церквей, зверских лиц и поз. Более того, она поняла, что они ей нравятся. Нравятся до дрожи в коленях. Почти неодолимое, животное чувство охватило даму, она готова была накинуться на любого, кто отнял бы у нее эту папку с рисунками. С каждой секундой чувства, граничащие со страстью, бурлили в ней все сильней, ей захотелось кричать, рвать на себе одежду, бежать, хохотать и плакать. Дама крепко зажмуривалась, словно у нее болели глаза, и сидела так с минуту прежде, чем перевернуть листок; но ее поджидал следующий, и все начиналось снова. Картины девочки были отвратительны и прекрасны одновременно. Пытаясь посмотреть на них холодным профессиональным взглядом, дама понимала, что не сможет. «Трудный день, я уже устала, хватит на сегодня. Этот случай нужно на свежую голову…» - думала психолог, пытаясь найти хоть какое-то рациональное оправдание своему состоянию.
Пролистав не больше трети картин, она захлопнула папку. Морок, окутавший ее, отступил. На какое-то мгновение ей показалось, что змеи в орнаменте крепче сплелись с цветами; призрачный шепот прошелестел по кабинету, соскальзывая по стенам: «Опасно, не выпускай их…».
- Мне нужно видеть саму девочку, - сказала тучная дама внезапно ослабшим голосом, сбросив некоторое оцепенение. – Таисия Львовна, вы сможете убедить ее прийти ко мне?
- Я постараюсь, Людмила Ивановна, - пообещала бабушка, сидевшая все это время, словно восковая фигура, едва склонив в сочувствии голову, а теперь вдруг ожившая. Даже румянец вспыхнул на морщинистых щеках.
Она засобиралась, ответила еще на пару вопросов о домашнем телефоне и времени, когда Аня дома, согласилась оставить папку. Уже на пороге тесного кабинета, держась за блестящую ручку, она вдруг остановилась.
- Вы тоже это почувствовали, правда? – спросила Баба Тая. – Вам тоже показалось, что картина может ожить?
- Ну о чем вы говорите, - затараторила тучная дама, отвернувшись, вкладывая на нужную полку каталога новую семейную папку. – Мне нужно подробнее изучить картины, Таисия Львовна. В творчестве просматривается реальное психологическое состояние человека, понимаете. Судя по вашим описаниям, у Анны есть проблемы. Но чтобы не делать поспешных выводов и грамотно помочь девочке, мне нужно увидеться и поговорить с ней.
- Да, я понимаю, - задумчиво протянула Баба Тая.
- Обещайте мне, что если не сможете уговорить Анну, все равно позвоните мне. Мы что-нибудь придумаем.
- Обещаю, - резко развернулась бабушка. – До свидания.
Людмила Ивановна осталась одна в кабинете. На столе лежала папка. Нет, она не сможет ее открыть, не сейчас. Возможно, не раньше встречи с Анной. Тучной даме не очень то хотелось браться за это дело, она могла бы передать девочку другому специалисту, например под предлогом прописки не в подопечном Людмиле Ивановне районе. Но она не могла и отказаться теперь. Ей нужно было понять секрет этой папки, которая лежала у нее на столе, украшенная орнаментом из змей и цветов, прочно закрытая медным замочком.
Людмила Ивановна налила себе чашку жасминового чая и набрала номер телефона.
- Алло, Александр Валентинович? Здравствуйте, Казанченко Людмила, семейный кризисный центр. Мне нужна ваша помощь. Да. Анна Нежина, 13 лет, учится у вас в школе. Обращали внимание? Бабушка пришла к нам. Да, спасибо. Буду ждать звонка в пятницу.
Анна знала, что Баба Тая хочет о чем-то поговорить с ней. Она, конечно, заметила, что пропала папка с рисунками. И слишком откровенно за ней наблюдали сегодня школьные ‘психи’. Анна знала, что ей заинтересовались. Но ее саму мало это волновало. После школы она не пошла сразу домой, а села в пустой пригородный автобус и поехала на курган.
Девочка любила это место. Здесь всегда дул ветер, даже в самые тихие дни. Отсюда открывался вид на город, не очень то красивый, но само ощущение огромного пространства, лежащего на ладони захватывало дух. Сегодня моросил мелкий октябрьский дождик, по небу мчались с невероятной скоростью тяжелые свинцовые тучи, и только изредка проскальзывали неуместные ясно-голубые клочки неба, чтобы сразу же скрыться снова. Отжившая трава и опавшие листья намокли и испаряли приятный запах. Аня села на блестящие камни, взяла в горсть пучок сырой травы и прижала к лицу, вдыхая осень. Облака неслись и неслись мимо. Внизу копошились машины. Впереди лежала широкая река, покрытая шершавой серой рябью. Здесь Анна чувствовала себя в безопасности. Курган казался живым, и иногда детское воображение создавало глубокий низкий голос, отвечающий на мучившие вопросы, от этого Анне становилось спокойно. Здесь приходили мысли, и не мельтешили люди.
Зачем они все время суетятся около нее? Зачем изображают заботу и любовь? Ведь это не может быть правдой, Анна ничего им не сделала хорошего. Она не заслужила ни заботы, ни любви. Она то и дело обирает их, мучает, а они даже не видят, кажется. За что ее опекать и от чего оберегать? Ей противны толпы сочувствующих. Может, они считают ее ущербной? Может, она что-то не замечает в своей внешности или интеллекте? Может, она на самом деле калека, но природа отняла у нее способность это понимать? Кого она видит, когда смотрит в зеркало? Может, она другая, не такая, как все люди?
Скалы не умеют лгать и притворяться. Они не суетятся вокруг нее. Мир спокоен, и она может размышлять о своей природе и предназначении. Зимой здесь глубокий нетронутый снег, ослепляющий в ясную погоду, какого не найти в городе. Весной камни рождаются из-под снега, пробиваются первые травинки, самые смелые и яркие. Летом дурманят цветения, ими можно надышаться до головокружения, и уснуть здесь же, и проснуться с тяжестью в затылке через пару часов. Осенью линии и цвета становятся тоньше. Дождь смывает усталость с камня. Ветер уносит тревоги.
Анна открыла для себя курган пару лет назад. С тех пор она приезжала сюда временами, когда среди людей ей становилось особенно грустно. Она не ненавидела людей, нет. И не любила. Анна понимала, что ее равнодушие - не то, чего от нее ждут, она чувствовала вину перед людьми за то, что не умеет им улыбаться или ругать. А особенно за то, что крала у них.
Уже смеркалось, и нужно было ехать домой. Попрощавшись с курганом, девочка вернулась к остановке, села в холодный автобус - такой же холодный, как ее сердце.
Баба Тая налила чаю и селя рядом с Аней.
- Как у тебя прошел день, Анют? – нужно было как-то начать разговор.
- Хорошо, бабуль, все в порядке. Была контрольная по биологии. Света списывала с учебника, учебник лежал на коленках под партой, и вдруг упал, и учительница выгнала ее из класса. Странно, но все смеялись. А Света плакала в раздевалке потом, - Аня невозмутимо пила чай и посматривала, как мелкие капли дождя сверкали оранжевыми бликами домашнего света на фоне сиреневого сумеречного окна. - А еще будет конкурс рисунков. Меня попросили нарисовать что-нибудь жизнерадостное. Давай придумаем, а?
Бабушка слегка опешила при разговоре о рисунках. Но решила сначала обсудить конкурс, а потом признаться, что отнесла папку психологу.
- Аня, жизнерадостное может быть что угодно. Море с парусами, весенний лес, город в праздник, дети, танцующие в саду.
- Да, этот вариант мне нравится. Про детей. Расскажи подробнее, - Анна оживилась и внимательно слушала бабушкину идею.
- Скажем, сад.
- Да, какой?
- Ань, мне видится цветущий, весенний, хотя может быть и просто сад, или осенний, с яблоками в листве.
- Ага, осенний, начало сентября.
- Дети, например, отмечают какой-то праздник. Они только что поели вкусно и стали танцевать. А родители стоят в сторонке и хлопают им в ладоши, - бабушка собрала всю фантазию, чтобы увидеть красивый образ внутренним взором, описать поточнее для Ани.
Девочка всегда любила такие игры с воображением. Баба Тая была полностью погружена в свою картинку, прикрыла глаза. Она не видела, что Анна не столько слушает ее, сколько внимательно смотрит на подрагивающие веки бабушки, на морщинки ее лица, на седые волоски и сухие руки. Анна воспринимала сейчас идею одной ей ведомым способом. Целиком, какой она была в воображении Бабы Таи. Она слышала музыку и смех детей, чувствовала аромат налившихся яблок и груды скошенной травы в глубине сада, и хлеба, свежего хлеба, который лежал на столе. Она чувствовала густой воздух ранней осени, чувствовала жесткую кору груши, к которой прислонилась улыбающаяся мама, и мамино тепло, которое осязали руки папы. Он обнимал маму за талию. Она чувствовала густую бархатную лужайку под босыми ногами детей.
Баба Тая открыла глаза. Анна сидела и улыбалась – как редко девочка улыбалась так искренне!
- Анечка… - успела прошептать бабушка, и ей стало внезапно нехорошо.
Анна испугалась. Выхватив их аптечки нашатырь, она дрожащими руками откупорила пробку, несколько раз уронив рулон ваты, оторвала таки клочок, намочила и сунула под нос бабушке. Та пришла в себя. Анне тоже полегчало, но она в который раз ругала себя за воровство.
Она не знала точно, как это происходит, но порой девочке удавалось забрать ощущения других людей. На фоне ледяного равнодушия ее собственного сердца, эти кусочки были настолько яркими, что Аня впивалась в них, как голодная собака. Она выпивала чужие образы и чувства целиком, и ее душа ликовала. Чаще они были горькими или кислыми, чем сладкими, как этот бабушкин сад. Но и ужасным ощущениям паники, страха и ненависти она радовалась, и сохраняла их в свою копилку. Она знала, что собственная память ей неверна, и драгоценная коллекция потеряет свой вкус очень быстро. Поэтому она научилась запирать собранное и отнятое в бумагу, заковывать в линии и тона.
Анна видела, что люди обессиливают, если забрать у них особенно яркое чувство. Но она пока не могла ничего поделать. Все начиналось и заканчивалось помимо ее воли, а она только принимала чужое, пробовала на вкус то, что ее собственная душа не рождала никогда. Девочка радовалась чужой пряной радостью, а чужое горе наполняло ее, как пустой сосуд, терпкой вязкой жидкостью. И самое главное – Анна стала догадываться в какой-то момент, что на самом деле не все живут именно так, и эта мысль не давала ей покоя.
Повесть первая.
ПРИРУЧЕНИЕ ДРАКОНА.ЧАСТЬ ПЕРВАЯ--
Эпизод 2Дальше
Конфиденциальность гарантирована
